Неточные совпадения
И вот будущий родоначальник, как осторожный
кот, покося только одним глазом вбок, не глядит ли откуда
хозяин, хватает поспешно все, что к нему поближе: мыло ли стоит, свечи ли, сало, канарейка ли попалась под лапу — словом, не пропускает ничего.
Гость охотно исполнил это желание и накрыл свои пожитки шляпой. В своей синей рубахе, понитке и
котах он походил не то на богомольца, не то на бродягу, и
хозяин еще раз пожал плечами, оглядывая его с ног до головы. Юродивый какой-то.
Письма его были оригинальны и странны, не менее чем весь склад его мышления и жизни. Прежде всего он прислал Туберозову письмо из губернского города и в этом письме, вложенном в конверт, на котором было надписано: «Отцу протоиерею Туберозову, секретно и в собственные руки», извещал, что, живучи в монастыре, он отомстил за него цензору Троадию, привязав его
коту на спину колбасу с надписанием: «Сию колбасу я
хозяину несу» и пустив
кота бегать с этою ношею по монастырю.
— Это уж завсегда
коты изволят на старую квартиру сбегать, — сказал Володин, — потому как кошки к месту привыкают, а не к
хозяину. Кошку надо закружить, как переносить на новую квартиру, и дороги ей не показывать, а то непременно убежит.
—
Хозяин,
кота побрей, да поглаже.
Кот сипло замяукал под лапами Тетки, но в это время шуба распахнулась,
хозяин сказал «гоп!», и Федор Тимофеич с Теткою прыгнули на пол.
Обыкновенно вечерами
хозяин уезжал куда-то и увозил с собою гуся и
кота.
По-видимому, ей было очень приятно видеть своего
хозяина,
кота и Ивана Иваныча.
Он упал животом на песок, схватил
кота и Тетку и принялся обнимать их. Тетка, пока он тискал ее в своих объятиях, мельком оглядела тот мир, в который занесла ее судьба, и, пораженная его грандиозностью, на минуту застыла от удивления и восторга, потом вырвалась из объятий
хозяина и от остроты впечатления, как волчок, закружилась на одном месте. Новый мир был велик и полон яркого света; куда ни взглянешь, всюду, от пола до потолка, видны были одни только лица, лица, лица и больше ничего.
Хозяин встал и три раза перекрестился, потом достал из-под табурета
кота и сунул его в чемодан.
Провозившись целый час с пирамидой, неутомимый
хозяин принялся учить Ивана Иваныча ездить верхом на
коте, потом стал учить
кота курить и т. п.
Затем он опять вышел и через минуту вернулся в шубе и в цилиндре. Подойдя к
коту, он взял его за передние лапы, поднял и спрятал его на груди под шубу, причем Федор Тимофеич казался очень равнодушным и даже не потрудился открыть глаз. Для него, по-видимому, было решительно все равно: лежать ли, или быть поднятым за ноги, валяться ли на матрасике, или покоиться на груди
хозяина под шубой…
Его
коты разбежались; остался только один непременный рыжий
кот, да и тот жил на покое, почти не тревожимый своим
хозяином для отправления должности натурщика.
Он сидел на полу и в огромный ящик укладывал свои пожитки. Чемодан, уже завязанный, лежал возле. В ящик Семен Иванович клал вещи, не придерживаясь какой-нибудь системы: на дно была положена подушка, на нее — развинченная и завернутая в бумагу лампа, затем кожаный тюфячок, сапоги, куча этюдов, ящик с красками, книги и всякая мелочь. Рядом с ящиком сидел большой рыжий
кот и смотрел в глаза
хозяину. Этот
кот, по словам Гельфрейха, состоял у него на постоянной службе.
Я пошел к
хозяину: он только что проснулся, толстое лицо было измято и серо, мокрые волосы гладко прилизаны к буграм неправильного черепа; он сидел за столом, широко расставив ноги, длинная розовая рубаха натянулась на коленях, и в ней, как в люльке, лежал дымчатый
кот.
Липман вошел в кабинет, весело съежившись, подобно
коту, желающему приласкаться к своему
хозяину. Но, взглянув на клочки манжет, рассеянных, как обломки корабля после бури, сбавил несколько своего удовольствия. Первое слово его было о малороссиянине…